Убийца по прозвищу Англичанин - Страница 60

* * *

На берегу Люцернского озера, недалеко от горного приюта Отто Гесслера, находится легендарное место, где родилась Конфедерация Швейцарии. В 1291 году главы трех так называемых Лесных кантонов – Ури, Швиц и Унтервальден, говорят, собрались на лугу Рютли и создали союз против всякого, кто «вздумает злоумышлять против их особ или их добра». Это событие считается священным для швейцарцев. На стене зала Швейцарского национального совета изображен луг Рютли, и каждый август состоявшееся на этом лугу собрание отмечается как национальный праздник.

Семь сотен лет спустя аналогичный союз оборонительного характера был создан группой самых богатых и самых влиятельных в стране частных банкиров и промышленников. В 1291 году враг был извне – это был римский император Рудольф I из Габсбургской династии, который попытался утвердить свои права феодала над Швейцарией. Сегодня враги опять-таки были извне, но они были разбросаны по всему миру и более многочисленны. Это были евреи, которые пытались вскрыть банковские сейфы Швейцарии в поисках денег и всего прочего, что можно прибрать к рукам. Это были правительства, требовавшие, чтобы Швейцария заплатила миллиарды долларов за то, что принимала на хранение нацистское золото в течение Второй мировой войны. А также это были журналисты и историки, которые пытались изобразить швейцарцев в качестве добровольных союзников Германии, ставших гитлеровскими ростовщиками и поставщиками оружия, способствовавшими продолжению войны ценой миллионов жизней. А также реформаторы в самой Швейцарии, требовавшие положить конец священным законам банковской тайны.

Вдохновителями этого нового союза были неистово независимые обитатели лесов, поселившиеся в 1291 году у Люцернского озера. Подобно своим предкам, они поклялись бороться против всякого, кто «вздумает злоумышлять против их особ или добра». События, происходившие за их Альпийским редутом, рассматривались ими как набиравшая силу буря, которая может смести институты, давшие Швейцарии, крошечной, не имеющей выхода к морю стране с крохотными природными ресурсами, второй по высоте уровень жизни в мире. Они назвались Советом Рютли, и их руководителем был Отто Гесслер.

* * *

Петерсон ожидал, что его проведут, как всегда, в самодельную телестудию Отто Гесслера. Вместо этого охранник провел его по освещенной фонарями дорожке к одноэтажному крылу замка. Пройдя сквозь ряд необычно толстых французских дверей, Петерсон попал в атмосферу душной тропической жары, где висело плотное облако пара, пахнущее хлорином. В этом тумане светились, словно фонари «летучая мышь», замысловатые лампы, а бирюзовая вода волнами отражалась на балках высокого потолка. В помещении было тихо – слышен был лишь плеск воды, рассекаемой Отто Гесслером, усиленно трудившимся, плавая кролем. Петерсон снял пальто и шарф и стал ждать, когда Гесслер кончит плескаться. Снег на его кожаных городских туфлях быстро растаял, намочив носки.

– Герхардт? – Пауза, чтобы глотнуть воздуха, новый взмах руки. – Это ты?

– Да, герр Гесслер.

– Надеюсь… снег… не слишком… затруднил… тебе езду.

– Нисколько, герр Гесслер.

Петерсон надеялся, что старик сделает перерыв, иначе им придется провести тут всю ночь. У края бассейна появился охранник и исчез за завесой тумана.

– Ты хотел переговорить со мной о случае с Рольфе, Герхардт?

– Да, герр Гесслер. Боюсь, у нас может возникнуть проблема.

– Я тебя слушаю.

Следующие десять минут Петерсон знакомил Гесслера с сутью вопроса. Гесслер плавал, пока Петерсон говорил. Всплеск, тишина, всплеск, тишина…

– Какой ты делаешь вывод из такого развития событий?

– Что им известно больше, чем нам хотелось бы, о том, что случилось с Аугустусом Рольфе и его коллекцией.

– Упорные люди, верно, Герхардт?

– Евреи?

– Никогда не могут не встрять. Вечно напрашиваются на неприятности. Я не дам им одолеть меня, Герхардт.

– Нет, конечно, нет, герр Гесслер.

Сквозь пелену тумана Петерсон увидел, как Гесслер стал медленно подниматься по ступенькам в мелкой части бассейна, – бледная, ужасающе худая фигура. Охранник накинул ему на плечи махровый халат. Затем завеса тумана снова опустилась, и Гесслер исчез.

– Ее необходимо ликвидировать, – послышался сухой бесплотный голос. – Как и израильтянина.

Петерсон сдвинул брови.

– Будут последствия. Анна Рольфе – национальное достояние. Если убить ее так скоро после отца, неизбежно возникнут малоприятные вопросы, особенно в прессе.

– Можешь быть уверен, что излияния национального горя, если Анну Рольфе убьют, не будет. Она ведь даже отказывается жить в Швейцарии, и она уже несколько раз приканчивала себя. Что же до прессы, пусть задают столько вопросов, сколько хотят. Без фактов их истории будут выглядеть как заговорщические сплетни. Меня беспокоит только, когда власти задают вопросы. А за это мы платим тебе, Герхардт… за заботу о том, чтобы власти не задавали вопросов.

– Я должен также предупредить вас, что израильская разведка работает не по обычным правилам. Если мы наметим убить одного из ее агентов, они придут за нами.

– Я не боюсь евреев, Герхардт, и тебе не следует их бояться. Свяжись немедленно с Антоном Орсати. Я переправлю дополнительные средства на твой оперативный счет, а также кое-что дополнительно на твой личный счет. Рассматривай это как стимул для скорого решения проблемы втихую.

– В этом нет необходимости, герр Гесслер.

– Я знаю, что необходимости нет, но ты это заслуживаешь.